Государственный биологический музей им. К. А. Тимирязева
Борис Михайлович Завадовский - основатель и первый директор Биологического музея
Директор музея
Биологический музей имени К. А. Тимирязева — яркий и любимый проект Бориса Михайловича Завадовского. Борис Михайлович был его основателем и директором более четверти века (с 1920 по 1949 год).
Подготовительные работы по созданию музея начались с осени 1920 года, когда Б. М. Завадовский стал заведующим кафедрой биологии Коммунистического университета имени Я. М. Свердлова.
Работа по созданию Биологического музея при университете началась осенью 1920 года. Весной 1921 года под музей было выделено два зала в университетском здании на Миусской площади. Решение президиума совета университета об его учреждении было принято 24 апреля 1922 года, а официальное открытие состоялось на торжественном собрании студентов и преподавателей 7 мая 1922 года. Тогда же музей получил имя К. А. Тимирязева, которого Завадовский считал своим учителем.
Борис Михайлович Завадовский рассматривал музей как своеобразное единство: собственно музея и научно-исследовательского института. Биологический музей создавался как музей нового типа, который должен показывать богатство своих коллекций и отражать в экспозициях современный уровень понимания наукой явлений природы, быть доступным для самых разных посетителей. Научность, показ современного состояния и новейших достижений биологической науки создатели биологического музея стремились совместить с максимальной доступностью и доходчивостью экспозиций.
«Главной идейной исходной базой для нашего музея послужил организованный А. Л. Бродским „Музей живой природы“, — писал Завадовский. Этот музей занимал всего одну комнату в Университете Шанявского, но в нём «… чуть ли не впервые в России была сделана попытка построить музей-лабораторию, в которой живой… материал служил одновременно как показательным целям, так и объектом для учебных занятий и опытов со слушателями „?нститута народного образования“, при котором состоял музей Бродского». В создании «Музея живой природы» принимали участие и некоторые будущие сотрудники Биологического музея имени Тимирязева.
В распоряжении вновь организованного Биологического музея были:
Период между 1929 и 1935 годом оказался наиболее трудным в жизни Биомузея. Выйдя из системы Коммунистического университета им. Свердлова, музей оказался без закреплённого за ним помещения и был переселён во временное помещение на Кузнецком мосту, д. 12.
В конце 1934 года музей по ходатайству Максима Горького получил в своё распоряжение комплекс зданий на Малой Грузинской, дом 15.
В Биологическом музее впервые в российской музейной практике в экспозиции появились многие направления биологии, которые в других музея увидеть было невозможно:
Одним из первых в экспозиции был организован экологический отдел, где стояли вольеры с растениями и животными, аквариумы с обитателями пресных водоёмов и морскими актиниями. Следом были организованы отдел физиологии животных с лабораторией, где демонстрировались подопытные животные, и отдел физиологии растений с оранжереей и опытным участком.
В довоенный период в Биологическом музее совместно с Завадовским работали известные биологи: ботаники, зоологи, физиологи, эволюционисты. В разработке концепции музея активно участвовал Н. П. Кренке. Под его руководством была создана экспозиция, включавшая демонстрацию живых растений. В создании эволюционного отдела и построении «эволюционного древа», занимавшего важное место в экспозиции, принимал участие П. П. Смолин.
Во время Великой Отечественной войны коллекции музея были эвакуированы, большинство сотрудников ушли на фронт. Музей как учреждение был переведён в здание ?сторического музея, а в зданиях на Малой Грузинской разместились госпиталь и курсы по подготовке младшего и среднего медперсонала, на которых за годы войны было обучено около 10 000 санитаров и медицинских сестёр.
В конце 1943 года здания Государственного биологического музея имени Тимирязева были временно переданы в пользование Всесоюзного геологического фонда. Это на некоторое время задержало восстановление работы в полном объёме после Победы. С 1943 года до возвращения в свои здания музей развернул некоторые экспозиции в одном из коридоров ?нститута усовершенствования учителей, а потом — Московского городского педагогического института имени Потёмкина.
Вернувшись из эвакуации в 1943 году, Б. М. Завадовский организовал выставочную и лекционную работу сотрудников. После окончания войны он добился возвращения части зданий музею.
В декабре 1946 года музей вновь получил свои здания. После переселения в здания на Малой Грузинской улице в течение лета был произведён их капитальный ремонт и предприняты работы по сооружению оранжереи и вивария для содержания опытных животных. Научные сотрудники музея начали работу по восстановлению экспозиции. Новая экспозиция была построена всего за пять месяцев и открыта 7 мая 1947 года, к 25 летию музея.
Уже 15 января 1947 года были открыты в рабочем порядке три зала нижнего этажа музея:
6 февраля 1947 года были открыты ещё пять залов:
7 мая 1947 года состоялось торжественное заседание и научная сессия Биомузея, посвящённая 25 летию со дня основания и возобновлению его деятельности с открытием вновь всех его 11 экспозиционных залов.
После сессии ВАСХНиЛ в августе 1948 г. академик Б. М. Завадовский был снят с поста директора Биологического музея, а только что построенная экспозиция по генетике демонтирована. Только в конце 1960 х годов генетика заняла в музее своё место. Деятельная натура Бориса Михайловича не могла смириться с вынужденным бездействием. Он тяжело пережил отрешение от своего любимого детища, которому отдал так много энергии и сил. Это послужило главной причиной его тяжёлой болезни и ранней смерти.
Учёный с мировым именем, Борис Михайлович Завадовский всю свою жизнь посвятил работе для науки и просветительской деятельности. Биологический музей был задуман им как музей совершенно нового типа, где одновременно ведётся научно-исследовательская, просветительская и популяризаторская работа, где посетитель имеет возможность наблюдать, как работает учёный и как создаётся научное знание. Созданный им Биологический музей сохранился, он продолжает работать и развивать лучшие традиции, заложенные основателем.
Её содержание должно отличаться целостностью. Построенная по единому плану и включающая в себя множество тем-разделов, экспозиция должна быть «скреплена» одной общей идеей, и ничто не должно выбиваться из этой стройной конструкции. Для биологических дисциплин такой ведущей, «стержневой» идеей Борис Михайлович считал эволюционную теорию. В экспозицию не должны вторгаться «вульгарные мотивы кунсткамеры», но и систематика — лишь вспомогательное средство. Систематический принцип расположения предметов может использоваться, но лишь как второстепенный, там, где это необходимо для раскрытия какой-либо темы. Однако гораздо чаще требуется объединение в единый комплекс экспонатов разного типа в определённом разделе.
«Наш музей совершенно свободен от фетишизма вещи», — писал Завадовский. Музейный предмет — иллюстрация, средство. Причём «каждая отдельная иллюстрация представляет лишь второстепенное значение и без ущерба для дела может быть заменена другой, лучшей».
«… В работе с широкой массой, ещё не тронутой знаниями…, требования наглядности, конкретной образности являются основными условиями эффективности нашей работы…», — писал Борис Михайлович. — «Людям с низким уровнем базовой подготовки нелегко воспринимать лекцию или печатный текст. А метод, действительно учитывающий особенности их восприятия и мышления — это „метод наглядного показа“, когда основная нагрузка ложится на зрение („важнейшее из наших чувств“) и используется „язык образов“ (а не язык словесных символов). Сложные мысли, напечатанные в книге, нередко могут быть понятны только человеку учёному. Впечатления, воспринятые глазом, вообще более доступны для понимания. Каждый человек, даже малообразованный, отдаёт себе отчёт в том, что видит…»
Борис Михайлович считал музеи обладателями огромного потенциала в области просветительной работы, которую считал особенно важной областью их работы.
Но музей — это не только «учебник для неграмотных» (если и не в буквальном смысле этого слова, то в смысле специальных знаний), он должен быть рассчитан на разных посетителей и быть понятным и интересным для всех. Каждый должен найти «своё», и поэтому экспозиция должна быть разноуровневой (и для «едва тронутой» знаниями, и для более подготовленной аудитории).
Музей должен быть организован так, чтобы он был понятен одиночному посетителю без всяких дополнительных пояснений экскурсовода. Для этого служат всевозможные подсобные приёмы и немузейный материал (плакат, фотография, рисунок, макет, модель и так далее).
Большое значение придается этикетажу, который должен быть понятен и информативен. Недостаточно сказать, что «се есть лев», важно объяснить, почему «сие есть важно», и объяснить грамотно и понятным языком. Музей «должен спуститься с высот учёно-латинского парения», писал Борис Михайлович.
Особенно важны такие пояснения именно для естественнонаучного объекта, так как он обладает «такой многогранностью и богатством своих опосредований и форм связей с окружающей действительностью, что каждый экспонат мог бы найти своё место в десятках и сотнях разнообразных тем», и «неподготовленный посетитель не в состоянии собственными силами разобраться и вычленить то именно звено, которое в данной коллекции, в данном тематическом оформлении должно привлечь внимание».
Чтобы посетитель имел возможность углубиться в изучение той или иной проблемы, в соответствующем разделе экспозиции возможно размещение специально подобранных популярных и более серьёзных книг. Музей, таким образом, превращается в своего рода «музей-читальню». Книга в нём «приобретает новое качество, поскольку её буквенные символы приобретают в рядом стоящих... экспонатах своё наглядно вещественное подкрепление» (экспозиция иллюстрирует книгу). Но не менее важно то, что одна и та же экспозиция может быть интересной посетителям с разным уровнем подготовки.
«… Музейный язык отличен от тех форм изложения, которые применяются при писании…, научной или научно-популярной книги…» Отдавая должное продуманному этикетажу и признавая его бесспорную необходимость, Борис Михайлович обращал внимание на опасность «… потопить конкретный материал музея в чрезмерном обилии слов…» и говорил о своеобразии музейного языка, которое заключается в том, что «в музейной экспозиции именно на натуральный экспонат ложится вся ответственность и центр тяжести…». Сами коллекции «... должны быть объединены в такие организованные группы и частные биологические темы, которые сумели бы говорить во многих случаях за себя даже и не прибегая к словесному тексту».
?деалом же музейной экспозиции Завадовский считал такую экспозицию, где «этикетаж был бы сведён до предельного минимума, а вещи сами говорили за себя». Необходимая для этого выразительность языка, свободная ориентация в материале, составляющем содержание экспозиции, возможна при очень хорошем знании предмета. А значит, создание экспозиции требует, с одной стороны, глубокого изучения её темы, а с другой, предполагает «действительно творческую научно-исследовательскую переработку всего относящегося сюда книжного и производственно-технического материала, прежде чем эти материалы будут оформлены в самоговорящую музейную тему».
? поэтому, говорил Завадовский, «каждая законченная музейная тем ..., должна быть расцениваема как своеобразная, совершенно специфическая форма научно-исследовательской работы, а музей как самостоятельный организм должен расцениваться как своеобразная форма научно-исследовательского института».
Размещение «живых экспонатов» (растений и животных) в «среду мертвенно-архивных материалов, которые до сих пор считались основным неприкосновенным принципом старого музея» необходимо не только с точки зрения их привлекательности для посетителей, но и для отражения «той фактической динамичности, которая является одной из характернейших черт живой природы, в отличие от неорганической природы...»
Борис Михайлович предлагал «вывести музей на улицу», организовывать экспозиции под открытым небом на прилегающей к самому музею территории, в городских скверах и парках. В получившихся «общеобразовательных уголках» люди могли бы отдыхать и знакомиться с экспозициями, соединяя приятное с полезным. На территории такого сквера можно разместить (в соответствии с определёнными темами снабжённые объяснительными этикетками) насаждения, клетки и вольеры с животными, специальную витрину для сменяющихся экспозиций и плакаты, содержащие информацию разного рода (метеорологический бюллетень, календарь природы и тому подобное).
План превращения в такой «музей под открытым небом» сквера на Миусской площади, разработанный в 1920 х годах (перед зданием, где размещался в те годы музей), включал уголки горных и северных стелющихся растений, альпийскую горку, группы ксерофитов и даже большую модель восьмипольного севооборота со всеми объяснениями.
Такие музеи под открытым небом помимо своего самостоятельного значения ещё и играют роль «приманки» (рекламы, выражаясь иначе), которая призвана заинтересовать и побудить человека посетить сам музей. Борис Михайлович считал, что «музей не должен ждать в гордой неподвижности своего посетителя, но должен уметь сам найти этого посетителя, увлечь его в круг своих интересов и исканий».
Музей в своей популяризаторской деятельности не должен ограничиваться лишь «азбукой представляемых им наук, но и вводить в круг современных спорных вопросов и идей естествознания…», а также «держать посетителя в курсе» тех приёмов и методов исследования, которые применяются наукой.
Науку как таковую от её популяризации отделяет огромное расстояние. Часто или научная работа протекает за плотно закрытыми дверями и недоступна для посторонних, или музеи не имеют достаточной научной опоры и не могут обеспечить научную современности и свежесть идей и фактов в своих экспозициях. ? сделать экспозиции одновременно доступными для восприятия и содержательными, современными — задача не из лёгких.
Борис Михайлович считал очень важным включать в экспозицию естественнонаучного музея разделы, посвящённые истории науки, демонстрировать научные приборы, а кроме того, был активным сторонником превращения в своеобразный «экспонат» самого процесса научного исследования. «… Наш музей не только выставка уже сделанных работ, но и лаборатория, где… ведутся экспериментальные работы, являющиеся составной частью всей экспозиции музея». Посетителю предоставляется возможность проникнуть в лабораторию учёного, понаблюдать за его работой и получить представление о путях и методах научного исследования, пользуясь которыми, наука приходит к своим выводам и обобщениям.
Перечень экспозиционных залов музея:
Популяризация биологических знаний была одним из важных разделов работы музея. Для этого использовались самые разнообразные формы работы: учебные экскурсии, выездные лекции, лабораторные занятия по физиологии животных и растений. Опыты с физиологическими демонстрациями были воспроизведены впервые для массового зрителя в стенах Биологического музея.
Большинство экскурсий, проходивших в залах Биологического музея, были рассчитаны на учащихся разных классов, и тематика их соответствовала школьной программе по биологии. Многие московские школы изучали с помощью музея ботанику, зоологию, анатомию, эволюционную теорию. Среди тем «внешкольных» экскурсий были, например, такие: «К. А. Тимирязев — великий ученый-революционер», «Живая природа в руках человека», «Мозг и душа», «Современная наука о жизни и смерти», «Обзор живого организма», «Всё ли целесообразно в природе?» и так далее.
Научные сотрудники музея читали лекции в рабочих клубах, на предприятиях, в колхозах и совхозах. Такие лекции сопровождались демонстрацией наглядных пособий (таблиц, диаграмм, диапозитивов, натуральных препаратов) и опытных демонстраций.
В рабочих клубах, на предприятиях Москвы, в ряде районов Московской области Биомузей проводил выставки-передвижки.
Музей поддерживал контакты с учителями средних школ, периодически проводя семинары, организуя лекции, консультации по преподаванию отдельных тем курса средней школы.
Особый вид просветительской деятельности музея был связан с городскими парками культуры и отдыха. «В 1928 году музей стал инициатором организации опытных физиологических демонстраций на территории Центрального парка культуры и отдыха им. А. М. Горького. Это начинание из года в год расширялось…» К работе привлекались другие музеи и институты, расширялась тематика. С 1939 по 1941 год организовывался павильон в Сокольниках, посвящённый эволюционной тематике, в 1940 году был открыт большой павильон в Краснопресненском парке культуры и отдыха. В парке культуры имени Горького (на детской площадке) и в других районах Москвы несколько лет музей организовывал живые уголки.
В период пребывания музея на Миусской площади в живой уголок был превращен сквер, а к его обслуживанию были привлечены юннаты и школьники, проживавшие в том районе.
При музее работали кружки юннатов, ориентировавшиеся на школьную программу по биологии, где юннаты занимались настоящей исследовательской деятельностью.
Мастерские Биологического музея обслуживали сам музей и выпускали продукцию для школ и других музеев. Выполнялись, например, такие заказы: полный монтаж «древ эволюции животных и растений», изготовление препаратов для отделов природы и тому подобные. Был разработан подробный план серийно-тематических препаратов для обеспечения средних школ.
Большое внимание уделялось издательской деятельности: выпускались книги, брошюры, книги-альбомы. Сотрудники музея публиковали статьи в различных периодических изданиях. Был издан ряд работ по вопросам методики популяризации и музейного и экскурсионного дела.
Неотъемлемой частью деятельности музея с первых лет его существования была научно-исследовательская деятельность.
В Биологическом музее работали многие известные ученые: П. П. Смолин, Н. П. Кренке, Б. В. Властов, А. А. Парамонов и другие.
Весь раздел зала «Внутренняя секреция», посвященный формообразовательному значению желёз внутренней секреции, в основном построен на оригинальных материалах работ, выполненных в стенах и силами сотрудников музея имени Тимирязева. Фотографии некоторых из опытных препаратов, экспонируемых в этом разделе музея, вошли в учебники и сводки русских и иностранных авторов.
В отделе физиологии растений разрабатывались проблемы, связанные с развитием растительных организмов и управлением им.
С 1925 по 1932 год здесь велись работы профессора Н. П. Кренке и его учеников. ?х результаты послужили основой для монографии Кренке «Хирургия у растений». Оригинальные материалы — препараты этих работ демонстрируются в зале «Биология роста и развития растительных организмов».
С 1934 по 1938 год в музее работал А. С. Серейский (во время Великой Отечественной войны он погиб на фронте). Он изучал только что открытый в то время фитогормон гетероауксин.
Велись работы в области изучения гуморально-химических механизмов в процессах нервной деятельности.
Сотрудники музея разработали некоторые методы, используемые в практике растениеводства и животноводства. Начинались работы для медицины.